V. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ ПРОЗЫ И СТИЛЯ В ТРУДАХ ФОРМАЛИСТОВ

Ирина Захариева

web | Русский формализм и структурализм

В статье 1920-го года "О классической и романтической поэзии" Виктор Шкловский поставил вопрос о типологии литературных стилей в границах двух литературно-эстетических направлений. Обозначил он и доминантные средства изобразительности в художественной литературе - метафору и метонимию. Метафора определялась им как стилистическая фигура подобия, а метонимия - как стилистическая фигура смежности. Шкловский констатировал использование метафоры и метонимии и в классическом, и в романтическом стилях.

Позже Роман Якобсон сопоставлял прозу и поэзию, отмечая преобладание метафоры в поэзии и метонимии - в прозе ("Заметки о прозе поэта Пастернака", 1935). Якобсон сосредоточил свои наблюдения над метонимией как более сложной стилистической фигурой. Он показывал, что при использовании метонимии фокус повествования смещается с исходного объекта на близлежащий: осуществляется эффект ассоциации по смежности в цепи время - пространство или же в цепи причина - следствие.

В заглавии статьи Якобсон обозначает гибридный жанр - проза поэта и характеризует образовавшуюся жанровую двусоставность: "Проза одного автора или целого направления, ориентированного на поэтическое творчество, в высокой степени специфична - и тем, как она подвергается воздействию доминирующего элемента, то есть элемента поэтического, и тем, как в напряженном и волевом усилии она освобождается от него" (Якобсон 1987: 325). Пастернак-прозаик, в интерпретации Якобсона, выступает как создатель метонимической изобразительно-выразительной системы. Ассоциация по смежности - послушный инструмент в руках Пастернака-художника - перетасовывает пространство и смешивает временные ряды.

Общими усилиями - через выяснение отличий метонимии от метафоры, как более традиционного поэтического тропа, - формалисты изучали механизм изобразительности в прозе.

Языковой анализ художественной прозы приводил ученых к выводу, что процесс творчества связан с актуализацией всех элементов языковой структуры. И тенденция к семантическому сдвигу (иначе говоря, к эстетическому открытию) может проявляться на различных уровнях поэтической речи, например, в ритмике (у Маяковского) или в ассонансах (у Бальмонта).

В попытках более полной характеристики поэтического стиля формалисты различали понятия: максимальное определение стиля и минимальное определение стиля. Виктор Жирмунский в книге "Вопросы теории литературы" (1928) включал в максимальное понятие стиля тематику и композицию произведения, т.е. его невербальные, неязыковые слои. А минимальное понятие стиля ограничивалось вербальным слоем произведения. В "Задачах поэтики" Жирмунский определял стиль как организующий эстетический принцип, который ориентирован на единство целого и проясняет функцию составных элементов. Теоретик соединял минимальное и максимальное понятия стиля в общей дефиниции.

В ходе изучения поэтического стиля Ахматовой Борис Эйхенбаум вводил в литературоведение понятие доминанты. Под доминантой он подразумевал формообразующий принцип стилистики данного писателя. В дальнейшем термин доминанта распространился в теоретической поэтике и получил расширительное употребление, означающее преобладающий признак чего-либо.

При анализе языка художественной литературы формалисты использовали термин речевая установка. Термин остается работающим и поныне, а ввел его в употребление Юрий Тынянов в статье "Ода как ораторский жанр". Исследователи стремились выявить стилевые тенденции, скрытые в разных типах речевого акта. Первоначально ими были обособлены монолог и диалог. В монологе обнаруживалась протяженность и последовательность структуры. Монологический речевой акт получал статус ведущего типа повествования в прозе (Виктор Виноградов, "О художественной прозе", 1930). Было замечено, что диалог отличается эллиптичностью, недосказанностью, в нем сохраняется автоматизм высказывания. Анализируемые типы повествования (или нарративы, как их называют по-современному) подводили к раскрытию концепции стилевого полифонизма в романном жанре. Концепция стилевого полифонизма была развита Михаилом Бахтиным, оппонентом формалистов, на материале романной прозы Ф. М. Достоевского (М. Бахтин, "Проблемы творчества Достоевского", 1929).

В монологической речи формалисты различали литературный монолог (у И. С. Тургенева) и устный монолог (у Н. С. Лескова). При появлении в тексте речевого посредника - рассказчика повествование, как показывали аналитики, строится на имитации формул разговорной речи. Различались формулы: фонетические, грамматические и лексические. Каждый из уровней повествования надлежало изучать поотдельности.

Борис Эйхенбаум и Виктор Виноградов при исследовании текстов Гоголя, Достоевского, Ремизова, Замятина, выделяли различные приемы стилизации, имитации чужой речи.

В 1919 году вышел из печати в Петрограде сборник статей членов ОПОЯЗ-а "Поэтика", где была опубликована работа Бориса Эйхенбаума "Как сделана "Шинель" Гоголя".

Пронаблюдаем, какую новую форму анализа предложил ученый. В произведении он усмотрел усложненную форму композиции, когда автор-повествователь пользуется сюжетом для соединения различных стилистических приемов. Акцент переносился с сюжета на приемы сказа, а комический эффект достигался особой манерой сказа. Распознавались две разновидности комического сказа: повествующий, вмещающий в себя шутки и каламбуры рассказчика, и воспроизводящий, где фиксировались приемы словесной мимики и жеста персонажа. Автор характеризовал себя в сказе, а герой входил в общую систему звукоречи и мимической организации. Рассказчик выступал комментатором речи героя.

Совмещение в гоголевском тексте комического сказа с патетической декламацией порождал образование второго стилевого слоя. В мире Акакия Акакиевича существуют свои законы и пропорции. По законам этого мира "новая шинель оказывается грандиозным событием"; "...основа гоголевского текста - сказ, ...текст его слагается из живых речевых представлений и речевых эмоций" (Эйхенбаум 1969: 309). "Гоголь может соединять несоединимое, преувеличивать малое и сокращать большое - одним словом, он может играть со всеми нормами и законами реальной душевной жизни" (Эйхенбаум 1969: 323).

От изучения стиля Гоголя в повести "Шинель" ученый переходит к характеристике его творческой манеры и переносит сюжетный эффект произведения в область стилистики, а именно свойств поэтического языка. Подлинным героем для автора статьи оказывается не чиновник Башмачкин, а стиль гоголевской повести.

Разрабатываемый формалистами морфологический анализ повествовательной речи, которому уделялось особое значение, подводил к вопросам композиции и сюжета. Морфологический анализ строился на разграничении понятий мотив и сюжет. Восприняв наработанное Александром Веселовским, опоязовцы подвергали переосмыслению формулировки предшественника.

В формалистической теории прозы мотив объяснялся как первичная литературная ситуация, или как причинно-следственная деформация действительности, а сюжет определялся как организованная система подачи мотивов. В книге В. Шкловского "О теории прозы" (1929) сюжет толковался как элемент формы - в противовес традиционному восприятию сюжета в его принадлежности к содержанию произведения. Идея приоритета стиля в процессе оформления сюжета проводилась в более ранней статье Шкловского "Связь приемов сюжетосложения с общими приемами стиля" (1919).

Опоязовцы настаивали также на разграничении понятий сюжета и фабулы. Фабула (от лат. fabula - повествование, история) представляет материал для построения повествования, это фактологически - событийная основа произведения. Сюжет (от лат. sujectum - предмет, вещь) относится к категории литературных приемов, в нем заложена механика сопряжения событий в тексте. Из фабульного сырья строится здание сюжета. Сюжет превращает повествование в эстетическую структуру.

В подобном же параллельном сопоставлении как фабула - сюжет выяснялось и соотношение тема - композиция. Тема была отнесена к категории материала, а композиция - к категории приема. Доказывалось: сюжетостроение в прозе осуществляется посредством композиции.

Шкловский в своих разработках сюжета изучал по преимуществу композиционные приемы, оставляя без внимания психологические и философские мотивировки развития сюжета. Игнорирование подобных мотивировок, в особенности в жанре романа, создавало у реципиентов ощущение неудовлетворенности. Сюжет романа Достоевского "Преступление и наказание" трактовался Шкловским следующим образом: это роман тайн с усложненным философским материалом. Философские рассуждения и психологический анализ относились к приемам ретардации, т.е. замедления повествования, а загадка, связанная с убийством, толковалась как мотивировка для развития сюжета.

В книге "О теории прозы" (1925) Шкловский пытался убедить читателей, что искусство внеэмоционально : в нем насилие служит всего лишь материалом для звукового или образного построения. Антипсихологизм Шкловского был проявлением эстетического нигилизма, характерного для производственнической эстетики в недрах левого искуства 1920-х годов.

Отметим и специфическое понимание формалистами понятия жанр. Литературный жанр объяснялся ими как конструктивный принцип, в котором группируются законы сочетания приемов.

Метод морфологического анализа жанра волшебной сказки реализовал литературовед формалистического направления Владимир Пропп в монографии "Морфология сказки" (1928).

Суть метода заключается в том, что абстрагированная структура сказки расчленялась на составляющие компоненты. Многообразие сказочных сюжетов сводилось к ограниченному числу типов повествования. Автор утверждал, что основная структурная единица сказки - не персонаж, а его функция, отражающая роль персонажа в сюжете. Лица в сказках меняются, а их функциональная роль остается неизменной.

Именно жанр волшебной сказки предписывал сходные действия типологизированным персонажам. Ученый отыскивал в тематическом многообразии структурное единство и тем самым аргументировал процесс интеграции в морфологическом методе формалистов.

© Ирина Захариева
=============================
© Електронно издателство LiterNet, 18.05.2014
Ирина Захариева. Русский формализм и структурализм. Идеи и концепции двух методологических направлений в литературоведении ХХ века. Варна: LiterNet, 2014.