XV. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ ЛОТМАНА
1970-Х - 1990-Х ГОДОВ

Ирина Захариева

web | Русский формализм и структурализм

Поздняя статья, появившаяся незадолго до смерти ученого - "О семиосфере", - посвящена памяти Романа Якобсона. Автор вводит понятие семиосфера - по аналогии с понятием профессора Владимира Вернадского биосфера при этом он отвлекается от более модного терминологического понятия того же Вернадского - ноосфера.

Семиосфера, по Лотману, это мегапространство человеческой культуры, система знаковых систем как синоним культурного поля человечества. Границы этого мегапространства осознаются в абстрактной форме. В понимании ученого семиотический универсум есть совокупность отдельных текстов культуры при раздельном существовании безгранично разнообразных языков культуры, то есть зашифрованных художественных систем. Структура отдельной художественной модели отражает структуру сознания и мировоззрения автора.

Семиосфера представляет собой единый механизм, и даже единый организм (что мотивирует аналогию с биосферой Вернадского). Существование семиосферы, как единого знакового пространства, предполагает осмысленность любого знакового акта.

Текст культуры, в трактовке Лотмана, обладает свойством универсальности. Объектами исследования становятся целостные модели текстов культуры. Тексты культуры представляют собой иерархию уровней, а модели текстов культуры представляют собой иерархию конструкций. Соединение различных языков культуры - это, например, формула заклинания и ритуальный жест во время богослужения. Модель текста культуры (например, богослужение) обладает свойством самостоятельного бытия в социуме - вне границ семиосферы, т.е. культурного космоса.

Целая серия лотмановских статей объединена тематикой, связанной с типологией культуры. Ученый выделил два основных типа культуры: а) семантический (замещающий знаки) ; б) синтактический (соединяющий знаки). В средневековой культуре он выделял семантический тип, а синтактический тип культуры связывал с эпохой Петра Первого. Различались им также культуры открытая и закрытая, культуры конца и начала, культуры пространственные и временные.

Обращаясь к диахроническому фактору в развитии культуры, Юрий Лотман выдвигал тезис о естественности разрушительных тенденций в ее бытовании. Более того. Для функционирования действующей структуры разрушительные тенденции необходимы (например, эффективность художественной практики футуристов); при этом замечалось, что разрушаемые останки в культуре, как правило, сохраняются.

Говоря о динамике развития культуры, Лотман развивал мысли о том, что преобладание в существующей культуре только одного или же нескольких культивируемых извне компонентов (подразумевались соцреализм и социальный романтизм) ведет к разрушению системы в целом, а взаимная напряженность противоборствующих механизмов обуславливает нормальное состояние культуры, стимулирует ее жизнеспособность и творческую активность.

Книга, которую Лотман диктовал своим последователям незадолго до смерти, озаглавлена "Культура и взрыв" (Москва, 1992). Книга посвящена памяти жены Зары Минц, занимавшейся творчеством Александра Блока и литературным Серебряным веком с позиций структурализма. Слово взрыв, как одно из ключевых слов в книге, означает новаторство, порождающее качественные перемены в состоянии существующей культуры. Взрыв хронотопен. Момент взрыва объясняется Лотманом как период резкого возрастания информативности в культуре (например, Серебряный век русского искусства). Взрыв в одних пластах культуры может выступать в сочетании с традиционным развитием в других пластах (например, стойкость реалистических традиций в русской прозе Серебряного века). Взрыв бывает непредсказуем, но после свершения он легко объясним.

В книге "Культура и взрыв" различаются бинарные и тернарные системы культуры. В границах бинарной культуры взрыв охватывает систему в целом - с кардинальным отрывом от ее предшествующего состояния, а в тернарной системе культуры при взрыве определенные культурные ценности прошлого сохраняются, перемещаясь из периферии в центр системы. Динамические процессы в культуре ученый оподоблял колебаниям маятника между взрывом и инерцией эволюционного развития.

Положение автономности по отношению к социальной реальности делает искусство, как творческий феномен культуры, полюсом формального эксперимента. Чем устойчивее канон, т.е. неписанные законы традиции, тем радикальнее взрывы импровизации, целящие деконструкцию канона. Все виды художественного творчества представляются как разновидности интеллектуального эксперимента. По уверению Лотмана, искусство не может истощиться, несмотря ни на какие кризисы.

Среди черновых набросков ученого остался замысел статьи, озаглавленной "В ожидании языка. Накануне взрыва". В неосуществленном замысле нашли место наброски рассуждений о том, как болезненны в современности поиски овладения новым языком культуры; предвиделись возможности зарождения новых, нетрадиционных форм творчества. Ученому представлялось, что в обозримом будущем возможен центробежный взрыв, который возвестит о наступлении эры всемирной культуры. Так мысли культуролога в конце ХХ века смыкались с прогнозами русских философов-эстетов начала века.

* * *

Пронаблюдаем, как применял Юрий Лотман семиотический анализ в статье "Текст в тексте - о романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" в книге "Культура и взрыв" (1992).

Отмечается двойственность знаковой природы художественного текста. С одной стороны, текст как бы притворяется реальностью, имеющей самостоятельное бытие, независимо от автора; с другой стороны - текст постоянно напоминает о своей значимости и о своем создателе. Возникает игра в семантическом поле реальность-фикция.

Роман Булгакова построен как переплетение двух самостоятельных текстов: один повествует о событиях в современной автору Москве, а другой - о событиях в древнем Ершалаиме (Иерусалиме). Московский текст обладает признаками мнимой реальности: он имеет бытовой характер, включает жизнеподобные детали. В романе московский текст фигурирует как первичный текст нейтрального уровня. Текст об Ершалаиме приобретает характер текста в тексте. Если первый текст - создание автора, то второй - создание героев (рассказ Воланда, роман Мастера). На уровне синтактическом концовки московских глав превращены в зачины глав о древности. Так дополнительно подчеркивается их вторичная природа.

Но далее устанавливается авторская игра с читателем за счет перераспределения границ между двумя текстами: московский мир (утверждаемый как реальный) подчиняется законам бытового правдоподобия, там отсутствуют фантастические события. Но впечатление подлинности производит реально-фантастический текст. Кажущееся несоответствие правдоподобие/подлинность Лотман теоретически объясняет следующим образом: риторическое соединение вещей и знаков вещей (коллаж) в едином текстовом целом порождает двойной эффект, подчеркивая одновременно и условность условного, и его безусловную подлинность.

Композицией текст в тексте достигнуто не удаление от реальности в мир словесной игры, а восхождение от мнимо-реального мира (пространства абсурдной бытовой реальности) к подлинной сущности мировой мистерии, в которую вписана современная Москва. Реализованная автором композиция текст в тексте существенно обогатила семантический план романа.

© Ирина Захариева
=============================
© Електронно издателство LiterNet, 18.05.2014
Ирина Захариева. Русский формализм и структурализм. Идеи и концепции двух методологических направлений в литературоведении ХХ века. Варна: LiterNet, 2014.