ПОТАЕННОЕ ДУХОВНОЕ БЫТИЕ В СОВЕТСКОЙ МЕТРОПОЛИИ ПЕРИОДА 1950-Х-1980-Х ГОДОВ
(Л. Улицкая, роман "Зеленый шатер")

Ирина Захариева

web

Людмила Улицкая (род. в 1943 г.) принадлежит к поколению "шестидесятников" и строит свое новое произведение романного жанра на совмещении признаков мемуаров о недавнем прошлом и художественного обобщения пережитой эпохи в индивидуализированных образах, детализованных сюжетах и в стиле "субъективного эпоса".

Роман "Зеленый шатер" завершен в ноябре 2010 года, а опубликован в 2011 году. Соблюдая принцип временной отстраненности от пережитой эпохи, автор держится в определенных хронологических рамках: начало событийной конструкции романа помечено мартом 1953 года, когда страна узнала о смерти Сталина, а финал совпадает со смертью Иосифа Бродского, случившейся в Нью-Йорке в январе 1996 года. Захвачен исторический период жизни советского общества сроком около сорока лет.

В композиционном отношении роман состоит из тридцати глав с обособленными "Прологом" и "Эпилогом". Введение Пролога и Эпилога способствует творческому процессу синтезирования литературного жанра с признаками драматургического и музыкального жанров.В дальнейшем внутрижанровая контаминация поддерживается многообразными способами.

Эпиграфом к роману избран фрагмент из письма Б. Пастернака к Варламу Шаламову от 9 июля 1952 года - фрагмент воспринимается как зачин романного повествования. Речь идет о необходимости противостояния человека "бесчеловечному" времени.

Именно таких личностей избирает автор: одни исторические имена названы в произведении, другие известные имена прозрачно подразумеваются, а персонажи, движущие действие, олицетворяют собой протест против мертвечины управляющих и составляют конфликтную оппозицию "мы" / "они". При сопоставлении с типом культуры эмиграции с ее доминантой сохранности отечественных культурных традиций в советской России в середине ХХ века обнаруживается иной тип культуры, пафос которой состоит в противодействии властвующему злу и социальной несправедливости. Культурная атмосфера второй половины ХХ века в российских условиях подпитывалась духом противодействия в публицистических и художественных формах.

Пролог, открывающий лирико-эпический роман и свойственный больше жанрам трагедии или же симфонии, построен на трех мотивах, драматизированных в рамках связующего нарратива. Пролог вводит трех героинь (Олю, Галю и Тамару) в отроческом возрасте - в непосредственности жизненных впечатлений. Три сценки объединены темой восприятия радиосообщений о тяжелой болезни вождя, что воспринимается всеми как подразумеваемое известие о смерти Сталина.

Каждая из тридцати глав романа озаглавлена. Заметна иносказательность в большей части заглавий: сопряженность очередного события сюжета с его скрытой сутью ("Дружба народов", "Все сироты", "Маловатенькие сапоги" и пр.). Отдельные заглавия воспроизводят наименования классических произведений ("Дети подземелья", "Конец прекрасной эпохи"). Есть заглавия с педалируемым литературным звучанием ("Тень Гамлета", "Демоны глухонемые").

Проза Людмилы Улицкой по своему характеру антропологична. Внимание ее устремлено на человеческие характеры, порожденные временем, на развитие этих характеров в диалоге с эпохой; просматриваются автором и линии судeб ведущих персонажей - каждого в отдельности.

В 1920-х годах романист Борис Пильняк строил свои романы как "монтаж фрагментов" в целях более широкого охвата жизни нации в экстремальный период ее существования. Людмила Улицкая, воспринимающая советский этап существования страны как сплошь экстремальный, придерживается мнения, что общая жизнь "слоиста" и представляет собой хитроумное сплетение судеб различных личностей, объединенных большим временем, к которому они принадлежат. Таким пониманием продиктовано своеобразие композиции и нарративной системы романа "Зеленый шатер".

"Зеленый шатер" - образ метафизический: это Господний Чертог, куда стекаются живущие после смерти на земле и где продолжается их совместное загробное существование. Какая-то детская, не отягощенная философской аргументацией вера в "тот свет" выражается в этом образе и распространяется на весь роман. Зеленый шатер видит во сне героиня романа Ольга, заболевшая неизлечимой болезнью. Там, - в "зеленом шатре", - она ожидает встречи с покойными родителями, с умершим безвременно любимым человеком. Для бывшей пионерки и комсомолки, выросшей в присутствии портретов Ленина, Сталина и Дзержинского на стенах дома, непривычен всплеск простодушной веры во Всевышнего, но подсознательная вера прорвалась в сновидении.

Сердцевина художественного пространства романа вмещает в себя исторический и литературно-художественный центр Москвы, где образованные персонажи сознают, что уже фактом своего проживания в этих местах причастны к истории российской культуры.

В романе поднимается главный вопрос, связанный с культурой, - вопрос о подлинных ценностных ориентирах. Это вопрос, с которым вошло в жизнь новое послевоенное поколение.

Персонажи, движущие основной романный сюжет, - Илья, Саня (Саша) и Миха (Михаил), - в школьные годы составили дружеский союз "Трианон" и не изменили установкам этого союза до конца дней своих. Каждый из них поотдельности не вписывался в ювенильный социум. Илья, незаконорожденный сын, отличался от других поношенной одеждой и безденежьем; Саня был слишком тонкой и деликатной художественной натурой; Миха, бывший детдомовец, считался приживальщиком у родных, и его чрезмерная честность вызывала насмешки окружающих. В союзе "Трианон" ребята добились взаимопонимания и всегдашней сопричастности к проблемам другого. "Неразлучной троице", как их называли в школе, посчастливилось познать чувство дружбы.

В школьные годы друзьям выпало счастье душевно и умственно приобщиться к русской литературной и художественной классике через посредничество гениального в своем роде учителя Виктора Юльевича Шенгели, бывшего фронтовика. Во внеурочное время учащиеся дочерпывали сведения о писателях - о московских местах их обитания и образе жизни - у того же учителя в кружке любителей русской словесности (сокращенно "люрс"). Щедро отдавал однорукий инвалид, прозванный Рука, свое время школьникам, и значительная часть из них в дальнейшем двинулась по его стопам.

Показано формирование героев, которые под воздействием подлинно гуманитарного воспитания, связанного со знанием отечественной культуры и с воспринятыми в нужное время понятиями чести и совести, не были способны в дальнейшем смиряться с окружающей социально-политической фальшью и с безрассудством Системы. Каждый член "Трианона" по-своему талантлив. У Ильи способности фотографа и задатки коллекционера; Саня всецело погружен в мир музыки; Миха непроизвольно источает стихотворные экспромты по различным поводам и становится дипломированным филологом.

Один из серии страшных эпизодов, соответствующих времени прощания народа с вождем, дается через восприятие будущего неофициального журналиста Ильи. Седьмого марта 1953 года он решил запечатлеть на фотопленке знаменательное событие. При попытке пробраться к Колонному Залу Дома Союзов, где был установлен гроб с телом Сталина, мальчик увидел страшную картину: "...несколько человек, примятых и неподвижных, лежали, прижатые к троллейбусному брюху, а другие наступали на них ногами" (Улицкая 2011: 66)¹. Позже распространилась молва: таких раздавленных и тайно захороненных жертв высочайших похорон "было не менее полутора тысяч" (с. 72). Автор дает почувствовать: кровавая эпоха перемалывания человеческих жизней показала свой нрав и в момент прощания скорбящего народа с вдохновителем убийств.

Учитель Виктор Юльевич, не выходивший на улицу в эти дни, на расстоянии почувствовал перемену атмосферы: "В жизни что-то менялось. В лучшую сторону..." (с. 63).

Автор, - последовательный радетель за дело Культуры, - добавляет в конце главы, памятной раздавленными безымянными телами (глава "Дети подземелья"): "В эти страшные дни умер еще один человек, частной и домашней смертью, - композитор Сергей Прокофьев. Но до этого вообще никому не было дела". Проскальзывает мотив отчуждения социума от Культуры - источника одухотворения человечества.

Роман Людмилы Улицкой тем и поучителен, что побуждает к проведению параллелей с современностью. Автор ставит вопрос о том, что подростку в пору его внутреннего созревания необходимо пережить "нравственную инициацию" с помощью старшего наставника (с. 104). А если число тех, кто получил прививку нравственности, будет недостаточно, то удел общества в целом - опуститься "ниже нравственного минимума" (с. 105). Ученики Виктора Шенгели, получившие прививку нравственно ориентированной образованности, были готовы "противостоять мерзостям ... жизни".

Вхождение в роман несанкционированной литературы начинается с потайного "Доктора Живаго" Б. Пастернака. Восторженный читатель Виктор Юльевич воспринимает текст как продолжение той "всеобъемлющей" русской словесности, к которой он приобщал своих учеников. Роман попал к учителю негласно, в машинописной копии, и о нем следовало молчать.

В 1956 году началось "хождение" по стране стихов из романа Пастернака. Учитель наблюдал нечто невиданное до сих пор: размножались и распространялись непечатные стихи запрещаемых ранее поэтов - Мандельштама, Цветаевой, Ходасевича... "Странное дело, - размышлял Виктор Юльевич, - как во времена Пушкина, ходят по рукам стихотворные списки" (с. 107).

Начало движения "диссидентов" связывается в романе с 1966 годом - с реакцией в думающем обществе на судебный процесс над А. Синявским и Ю. Даниэлем. Писатели были приговорены - соответственно - к семи и пяти годам лагерей особого режима за передачу своих произведений на Запад. Публиковались они под вымышленными литературными именами (их псевдонимы: Абрам Терц и Николай Аржак). Интеллигенты, сочувствующие писателям-арестантам, изыскивали способы литературного самовыражения внутри страны, что и породило Самиздат. Добровольные сотрудники действовали негласно, появляясь и исчезая. За четверть века своего существования Самиздат обслуживал весомую часть думающего населения в советской России (Казак 1996: 738-739).

С Самиздатом связана тайная деятельность двух героев молодого поколения - пары влюбленных, а затем и супругов Ильи и Ольги. Пользующаяся спросом "антисоветчина" (так именовалась властями вся самиздатовская продукция) перепечатывалась на машинке "на папиросных листах". Ольга перепечатывала стихи поэтов, а толстые книги передавались "более проворным, и за деньги". Хорошие заработки переплетчика Артура объяснялись тем, что самодельные книги широко раскупались. Самиздат активизировал деятельность Тамиздата. После появления самиздатовской "странной поэмы" (с. 556) Венедикта Ерофеева "Москва-Петушки" Илья постарался переправить текст за границу.

Пристрастный автор, несомненно, пользовавшийся в свое время продукцией Самиздата, помещает лирическую вставку:

Сколько стихов! Сколько стихов! Не было другого такого времени в России, ни до, ни после. Стихи заполоняли безвоздушное пространство, сами становились воздухом. ... Высшее призвание поэта, как оказалось, - не Нобелевская премия, а эти шелестящие, переписанные на машинке ручным способом листочки, с ошибками, опечатками, еле различимым шрифтом: Цветаева, Ахматова, Пастернак, Солженицын, Бродский, наконец" (с. 140-141).

Общераспространенное доносничество превратилось в двигатель сюжетного конфликта в романе. Конфликт захватывает круг родственников и друзей. Родной брат Гали Полушкиной, одной из самых близких подруг Ольги, донес в государственные органы о тайной деятельности сестры. Экземпляр повествования "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына, который Галя переписывала на машинке, принадлежавшей Ольге, попал в управление КГБ вместе с пишущей машинкой.

Государственная охота на деятелей искусства велась по всем направлениям. Бегством из дома в деревню отсрочил на три года свой арест художник-карикатурист Борис Иванович Муратов. Его едкие политические карикатуры при содействии Ильи попали в западногерманский журнал "Штерн" (глава "Беглец"), что послужило причиной преследования.

Премьера спектакля "Гамлет" в Театре на Таганке описана в главе "Тень Гамлета". В числе редких счастливцев, попавших на премьеру, оказалась и Ольга, пережившая восторг причастности к высокому искусству: "Все было какое-то увеличенное, с большой буквы: Театр, Режиссер, Гамлет, Шекспир, сам Высоцкий" (с. 358). Делясь впечатлениями с бывшим однокурсником, Ольга соглашалась, что "современное искусство ... и дышит, и движется в духоте жизни..." (с. 360).

Тематический мотив могущества музыки, способной существенно воздействовать на жизнь человека, связан с образом аристократичного Сани Стеклова (глава "Высокий регистр"). Юноша сделал для себя открытие: он признал "ненастоящим" бытовой мир, а мир настоящий, первичный, по его ощущениям, обнаруживается в музыке и проникает на землю "из трещины между мирами" (с. 222). Саня все отчетливее сознает, что не рожден для бытовой жизни, а мир исполнительской деятельности отдалился от него в тот момент, когда ему покалечили руку. Образец фортепианного исполнения для существа, одержимого музыкой, - Мария Вениаминовна Юдина (названная лишь по имени-отчеству, но подразумеваемая в романе посредством описаний)². Слушая пианистку, юноша убеждался: "Музыка, выходящая из-под рук, живет лишь мгновения, пока не угасли, не рассеялись в пространстве волны" (с. 228). Такие неутешительные мысли давали ему основание похоронить себя заживо. Он приучался думать о том, что связано с музыкой, более отстраненно. С детских лет вскормленный мелодичностью Моцарта и Шопена, Саня пытается понять и "новых авангардистов" (с. 237); будущие знаменитости уже ходили "по коридорам консерватории" - Эдисон Денисов, София Губайдулина, Альфред Шнитке.

Спасение приходит к потомку российской аристократии в лице учителя Юрия Андреевича Колосова. Учитель убеждал: "Настоящий музыкант - не исполнитель, а композитор, теоретик. И даже в большей степени - теоретик. Музыка - квинтэссенция ... Это высшая степень платонизма, спустившиеся с неба эйдосы [образы] в чистейшем виде" (с. 233-234). Учитель подготовил его к "теоретическому отделению" консерватории.

По-иному сложилась жизнь у двух друзей Сани из школьного "Трианона". Они понесли печальные последствия своего увлечения подпольной литературой и стремления ее популяризировать.

Миха был выброшен с работы и отстранен от аспирантуры за распространение повести Юлия Даниэля "Искупление" - об интеллигенте Викторе Вольском, сведенном с ума в прямом смысле этого слова под давлением ложного обвинения в предательстве и доносительстве.

А молодая семья, причастная к самиздату, Илья и Ольга, была разрушена гонениями до основания - оба умерли от рака в расцвете лет.

Образ "Зеленого шатра" - это образ пробуждавшейся христианской духовности в метрополии, объединяющий поколение интеллигентов 1950-х -1980-х годов.

При различении смысловых напластований в романе символический образ связывается с мифологической моделью мироздания - с представлением о Центре: "К представлению о центре восходят идеи земного рая и небесного Иерусалима" (Энциклопедия 2008: 558).

Форма романа Людмилы Улицкой - результат воздействия драматургии и кинематографии на беллетристику. Отметим драматургические принципы, а также отдельные приемы киноискусства, - с целью пронаблюдать трансформацию признаков смежных искусств в литературном произведении.

Уже было отмечено наличие в романе Пролога и Эпилога - композиционных частей, изначально присущих драматургическому творению. Пролог в "Зеленом шатре" становится побудителем к последующему действию: обозначена совокупность реакций, связанных с общим ожиданием смерти Сталина. Эпилог же связан с благополучным поворотом судьбы одного из героев, но его главный смысл заключается в ознаменовании гибели советской метрополии ("Эпилог. Конец прекрасной эпохи"). Эпилог напоминает о присущем драматургии классицизма "финальном примирении" (Пави 1991: 252).

Множество озаглавленных сегментов текста (имеются в виду отдельные главы) напоминают киноэпизоды своими симультанными связями, не претендующими на пространственно-временную последовательность в историях отдельных персонажей. В главах, названных нами "эпизодами", использованы два драматургических приема: в границах авторского нарратива "эффект реальности" совмещается с "эффектом узнавания" (Пави 1991: 436-437).

Подход при проникновении в психику персонажей у прозаика близок подходу драматурга. В драматургии принцип авторского "слияния с персонажем" (Пави 1991: 83) соединяется с принципом диалогизма как средства связи между действующими лицами. Соединение двух драматургических принципов сообщает повествовательному тексту Улицкой динамический ритм и мобильность. Проявлениям каждого из героев сопутствует событийность, присущая искусству кино.

Персонажи, выводимые на авансцену нарративной драмы, все без исключения изображены в манере создания т.наз. динамического портрета: каждый индивид проявляет свои внешние и внутренние качества по ходу действия, пользуется языком жестов и отличается свойственной ему речью. Характер оказывается реализованным в системе событий и в этом отношении сближается с драматургическим характером.

Роман представляет по сути драматизированную панораму, возникшую на пересечении разнородных оппонирующих восприятий. В интеллектуальном повествовании претворяется диспут о возможных путях развития русской духовности на исходе ХХ века. Людмила Улицкая написала "Зеленый шатер" во славу той русской литературы и того искусства, которое выводило людей "из бедного и больного времени в пространство, где работала мысль, где жила свобода, и музыка, и всякие искусства" (с. 74).

За такую литературу ратовал ставший персонажем романа, но не названный по имени писатель и литературовед Андрей Синявский, проклинаемый властями в метрополии более всего за статью "Что такое социалистический реализм", напечатанную за границей. В рассказе "Золотой шнурок", вошедшем в сборник "Русские цветы зла", борец за "новую русскую прозу" объяснял трудности, вставшие перед инакомыслящими прозаиками: "...в развитии прозы нам приходилось и приходится отталкиваться не от символизма, как это делали футуристы, а в первую очередь от куда более низкой стадии - от социалистического реализма" (Русские 2001: 58).

Активные читатели Самиздата и изданных за рубежом русских текстов в свою очередь побуждали писателей изыскивать новые, неизведанные пути словесного искусства: родился многозначный, богатый своими потенциями постмодернизм, вписавший современную русскую литературу в мировой процесс.

Обидно, если и в ХХІ веке подлинная духовность в России будет вытеснена в поле маргинальности и останется потаенной культурой для лузеров; тем более, что Даниил Андреев в "Розе Мира" вербализовал положение о неразрешимом конфликте русской Культуры и государственности.

БЕЛЕЖКИ

1. В дальнейшем цитируется по указанному изданию с обозначением страницы в тексте. [обратно]

2. Великая пианистка профессионально сотрудничала с поэтами своего времени (Юдина 1977: 266-272). [обратно]

ЛИТЕРАТУРА

Улицкая 2011: Улицкая, Людмила. Зеленый шатер. Роман. Москва: Эксмо, 2011.

Казак 1996: Казак, Волфганг. Самиздат. // Енциклопедия на руската литература през ХХ век. От начало на века до края на съветската ера. Второ издание. София: УИ "Св. Климент Охридски", 1996.

Юдина 1977: Юдина, М. В. Совместная работа над эквиритмическим переводом песен Шуберта (1969). // Воспоминания о Заболоцком. Москва: Советский писатель, 1977.

Энциклопедия 2008: Центр. // Энциклопедия символов, знаков, эмблем. Москва: Эксмо, 2008.

Пави 1991: Пави, Патрис. Словарь театра. Перевод с французского. Москва: Прогресс, 1991.

Русские 2001: Русские цветы зла. Автор-составитель Виктор Ерофеев. Москва: Зебра-Е, 2001.

© Ирина Захариева
=============================
© Електронно списание LiterNet, 05.10.2011, № 10 (143)