ПЁТР МИХАЙЛОВИЧ БИЦИЛЛИ¹
(1879-1953, с 1920-го в эмиграции)

Галина Петкова

web

Профессор Новороссийского и Софийского университетов, историк, культуролог, литературовед. Основной научной специальностью Бицилли являются европейское Средневековье и Ренессанс. Работы 1910-х гг., утвeрдившие Бицилли-медиевиста, посвящены судьбе францисканства и иоахимизма. Эта проблематика совпадает с интересами петербургской школы историков средневековой культуры (школа И. Гревса), и многие идеи её представителей (Л. Карсавина, О. Добиаш-Рождественской) развиваются или оспариваются им.

Моделируя культурную парадигму Средневековья (универсализм, единство, символизм, иерархизм и неисторичность мышления), Бицилли обращается к средневековому человеку как носителю определенного исторического и культурного горизонта. На примере францисканского монаха Салимбене он толкует бытовавшее в медиевистике понятие “средний человек”. Характеристика этого типа приводит Бицилли к выявлению диалога высокой и массовой культуры средневековой Европы.

В историческом Средневековье, однако, Бицилли усматривает эмбрионы новых идей. Учение аббата Иоахима Флорского, который дедуцировал будущее из прошлого, благоприятствует зарождению исторического мышления. Так, мистическое богословие с его методами толкования Св. Писания рождает философию истории. Бицилли обосновывает психологическую близость духовности Св. Франциска к раннему итальянскому Ренессансу с его волей к творчеству. В подвиге Франциска ученый видит “органический творческий акт”, а сам Святой своей личностью открывает ряд великих художников. Усвоение францисканства и иоахимизма широкой массой средних людей способствует развитию внутренне чуждых им идей индивидуализма и национального сознания и участвует в идейном генезисе Ренессанса.

Занимаясь имманентным описанием отдельных культурных парадигм, Бицилли подчёркивает, что воздерживается от параллелей с современностью, к чему активно прибегает позже. Единственным исключением в раннем творчестве является психологическое сближение социализма и Средневековья. Замещая основные понятия (Церковь - пролетариатом), социализм питается верой в возможность обладания абсолютной, полной истиной, что составляет разновидность средневекового исторического понимания.

Эмиграция перечёркивает академическую карьеру медиевиста. И Югославия, где живет Бицилли в начале 1920-х гг., и Болгария, где он останавливается с 1924-го г., были не только культурной - по сравнению с центрами западноевропейской образованности, с которыми связаны научные интересы Бицилли - но и эмигрантской периферией. Культурный регион Балкан оказывается столь равнодушным к романскому Среднековью, сколь и не знакомым с этой проблематикой. Бицилли практически лишен как возможности следить за научными новостями, так и доступа к хранилищам и рукописам. Он постепенно отдаляется от медиевистики, но всё ещё остается в сильном поле притяжения истории. Центр его интересов сосредоточивается на философии истории и методологических основаниях исторической науки. Он считает, что задача истории - развивать умение за абстрактными понятиями видёть жизнь в её сложности и текучести и переживать её вечный творческий процесс.

В эмиграции меняется и жанровая парадигма ученого. Возможности публикации монографических трудов резко ограничиваются, и Бицилли обращается к таким мобильным жанрам, как статья, заметка, рецензия. При этом их тематический диапазон довольно широк: от “Заката Европы” О. Шпенглера до “Приглашения на казнь” В. Набокова. Рецензентская активность профессора становится своеобразным способом приобретать новейшие издания в различных областях гуманитарного знания и преодолевать тот информационный вакуум, на который обрекала его жизнь в эмигрантской провинции.

Тексты русской эмиграции первой волны отмечены повышенной рефлексией о природе Русского. В этой дискуссии участвуют и работы Бицилли 1920-х гг., при этом современность неизменно читается сквозь призму предшествующих исторических и культурных эпох, а основным текстопорождающим механизмом его статей становятся параллели между эпохами. Аналогизируя историю Римской и Русской империй с их отождествлением национального и религиозного, Бицилли видит в руссофикации Востока его христианизацию. Выработка русской нации на колонизационных путях мыслится творческим, а не механическим, как в Риме, процессом. Россия с самого начала является национальным государством сложного строения, поэтому её гибель означает не просто крушение имперского единства, но и конец национального бытия.

Значительное место Бицилли уделяет вопросу о разделении культурного пространства на Восток и Запад, считая эти понятия “плавающими”. Россия - не только культурная посредница между Азией и Европой, но в ней творчески осуществляется синтез восточных и западных культур. Бицилли интересуется “чистой идеей евразийства” - утверждением особых путей развития России как Евразии, но отталкивается от его другого лика - стремления стать единой партией, единственной носительницей абсолютно истинной идеологии.

Исходя из сформулированного ещё в ранних исследованиях основополагающего принципа “единства в многообразии”, в котором Бицилли видит смысл и цель исторического и культурного развития, он противопоставляет понятия Культуры и Цивилизации. Культура есть совокупность индивидуальных творческих усилий, а её продукт - единственный и неповторимый, как и его создатель. Цивилизация предполагает унификацию жизни, быта, одежды, политической системы, форм государственности, т.е. общие представления и соответствующую им систему общезначимых символов. За этим “единством Цивилизации” Бицилли усматривает характерное, оставшееся ещё от исторического Средневековья, стремление к универсализму, и называет современную ему эпоху “Новым Средневековьем”.

С середины 1920-х гг. Бицилли обращается, сохраняя профессиональную верность истории (о чём свидетельствует тематическое многообразие его курсов, читанных в Софийском университете) к русскому литературному языку и русской литературе, интерес к которым домининирует в 1930-х - 1940-х гг. В отличие от неизвестного романского Средневековья русская литература, при этом классического периода - от Пушкина до Чехова - опознается болгарским культурным обществом, и писать о ней означает преодолевать тот провал в коммуникации с ним, который заставил немало русских ученых эмигрантов покинуть Болгарию.

Литература для Бицилли - форма культуры, к которой применим механизм маятника. Как в культуре, так и в литературе эволюция движется скачками, между отдельными периодами нужно “переживание дистанции”, выполняющее деавтоматизирующие функции. Анализируя такой существенный признак поэзии, каким является ритм, Бицилли исследует “эволюцию русского стиха” 19 в. Тенденция вытеснения двухсложных размеров трехсложными со времени Лермонтова приводит или к возвращению к исходной точке, т.е. к ямбу, или к разложению поэзии и сближению с ритмической прозой.

Особое внимание Бицилли уделяет роману Достоевского, примиряя точки зрения Вяч. Иванова (”роман-трагедия”) и М. Бахтина (”полифонический роман”) “общим началом борьбы духовных сил, имманентных субъекту”. Тяготение к драматической технике приводит к расширению внутреннего театрального пространства романов Достоевского. Его герои сбиваются на персонажей кукольного театра, марионеток, а их эксперименты с собой и окружающими получают коннотации творческого акта. “Кукольная антропология” Достоевского, по мнению Бицилли, близка гоголевскому человеку, явившему собой чистую идею актёра. Безликое лицо начинает лицедействовать, лишь получивши маску. Классическая комедия хочет быть пародией жизни, а у Гоголя сама жизнь представлена как пародия комедии.

На подобном выявлении многочисленных общих мест, совпадений и заимствований у русских писателей строится большинство литературоведческих работ Бицилли. Внимание к знакам присутствия чужого текста как подход складывается ещё в ранних исследованиях. Анализируя хронику Салимбене, Бицилли сличает разные тексты с целью показать их единосмыслие и параллельные версии. Впоследствии, он проецирует на авторский текст, как и на иные культурные эпохи методологическую сетчатку и терминологический аппарат медиевистики. Литературному тексту вменяется функция виртуального канонического текста, занимающего для Бицилли место отсутствующего источника - объекта анализа. Произведения русской классической литературы идентифицируются как литературные памятники, а писатель 19 в. сравнивается с автором периода Средневековья и Ренессанса, ибо и тот, и другой позволяют себе многочисленные “плагиаты и заимствования”.

Основываясь на своем анализе, Бицилли артикулирует знакомую мысль о диалоге центра и периферии, но уже русского литературного пространства. В его понимании конкретное произведение, творчество определенного писателя или данная литература (русская, украинская, французская) изоморфны бесконечному тексту, каким мыслится Литература. Так, Литература постепенно трансформирует средневековую идею Церкви, носительницы абсолютного Единства.

Интерес к параллелям прямо отсылает к “комбинациям” иоахимисткого метода. Совпадения, впрочем, интересовали Бицилли не только как текстуальный феномен. По воспоминаниям родственников, он часто измерял ими житейские события, сопоставляя даты рождения и смерти, сновидения и реальность.

После многолетнего забвения, в 1990-ых гг. имя Бицилли отмечено повышенным издательским и исследовательским вниманием. Современная гуманитаристика преодолевает обратную перспективу в рецепции его трудов, акцентирующую на филологических исследованиях, и обращается к медиевистским студиям, которые потенцируют его столь разнообразное научное наследство.

БЕЛЕЖКИ:

1. П. М. Бицилли родился в Одессе 1/13 октября 1879 г. В 1904 г. закончил Историко-филологический факультет Новороссийского университета. В 1910 г. сдал магистерский экзамен и утвержден приват-доцентом. Одновременно преподавал историю Западной Европы на Одесских высших женских курсах. Дважды Бицилли ездил в научные командировки за границу, работал в библиотеках и архивах Франции и Италии. В 1917 г. защитил в Петроградском университете свою диссертацию: Салимбене: очерки итальянской жизни ХІІІ века и был избран доцентом Новороссийского университета. В 1920 г. Бицилли вместе с семьей эмигрировал и поселился в Сербии. В 1920 – 1923 гг. преподавал всеобщую историю в университет в г. Скопье. В январе 1924 г. был избран заведующим кафедрой новой и новейшей истории Софийского университета и с марта того же года до конца своих дней Бицилли живет в Болгарии. За все время пребывания в эмиграции был членом Русского Академического союза вплоть до роспуска его отделения в Болгарии после про-коммунистического переворота 9 сентября 1944 г. В конце 1948 г. по истечении срока контракта с университетом проф. Бицилли был освобожден без права на пенсию. Он умер 25 августа 1953 г. и похоронен на Русском кладбище в Софии. [обратно]

© Галина Петкова
=============================
© Електронно списание LiterNet, 09.11.2003, № 11 (48)

Други публикации:
Идеи в России. Idee w Rosji. Ideas in Russia. Leksykon rosyjsko-polsko-angielski. Pod redakcja Andrzeja de Lazari. Tom 5. Lodz, 2003, с. 18-26.